Музыкальная жизнь города 50-60 годов

Я  благодарен родителям за то, что в 50-е годы, живя с двумя детьми на одну пенсию отставника-офицера, попытались реализовать свою давнюю мечту – дать мне музыкальное образование.

Отец вырос в многодетной семье рабочего Бежицкого паровозостроительного завода, а его мать, безграмотная труженица, вырастила не только четырех своих детей, получивших в последствии высшее образование, но и подкормивших ещё двух соседних из неполных семей: Виктора Бакаева, многие годы бывшего министром торгового флота СССР, а также Татьяну Николаеву -  всемирно известную пианистку, композитора и педагога.

 Детство матери прошло в доме, где под руководством отца, лекальщика Ижевского оружейного завода, собирался для репетиций заводской балалаечный оркестр, а мать в юности, играла в постановках  Театра Рабочей Молодежи (ТРАМ, нынче Ленком), для которых музыку писал Дмитрий Шостакович.

Частные уроки игры на скрипке мне с 6-ти лет давал Владимир Антонович Погорелец, живший в середине 50-х неподалеку во дворе многоквартирного старинного дома на ул. Санаторской рядом со школой № 5. Помню камерные выступления музыкантов в фойе кинотеатра «Якорь» перед вечерними сеансами, где в составе трио также участвовал мой учитель.

Когда мне исполнилось 7 лет, меня отдали в музыкальную школу с 7-летним курсом обучения и с этого момента в распорядок дня вошли каждодневные походы на занятия по ул. Ленина (ныне Дувановская) от дома на ул. Урицкого, где прошло все мое детство, до безликого  3-х этажного здания в Театральном проезде (теперь проезд Ахматовой). Занятия по специальности «скрипка» проходили всякий раз на третьем этаже в маленькой комнате в начале длинного коридора, где на стене висела в раме репродукция картины А. Рылова «В голубом просторе». Освещенные ярким солнцем лебеди, летящие стаей над поверхностью студеного моря на фоне бездонного голубого неба запомнились мне на всю жизнь и стали символом суровой полярной природы.

Слабый музыкальный слух лишал перспективы дальнейшей учебы игре на скрипке и, по совету Владимира Антоновича, родители вложились в приобретение пианино, а я был переведен в класс обучения игре на фортепиано у молодого педагога Федуркиной Ларисы Борисовны.
Теперь, спустя многие годы, хочу отметить молодость коллектива музыкальной школы и то внимание, которое они уделяли ученикам. Ведь большинству из преподавателей не было в ту пору и 30 лет! Сказанное относится и к преподавателю сольфеджио, проводившему также занятия игры на баяне и народных инструментах и к преподавателю музыкальной литературы.

Позднее, когда школа выросла и первые лучшие выпускники продолжили учебу в Симферопольском музыкальном училище с пансионом для иногородних и общим средним образованием, в Евпаторию в поисках юных талантов стали приезжать представители Одесской консерватории (доцент Теплов). Так, в Одессу уехали на учебу гордость тех лет скрипач Марк Брускин и пианистка Роза Шойхет, дальнейшая творческая судьба которых мне неизвестна.

Должен признаться, что для меня как пацана, росшего на улице в компании сверстников, ценившего личное время, свободное от школы и домашних уроков, занятия музыкой были тем полем повседневных сражений с родителями, в которых выковывался характер, где помимо общих договоренностей относительно частоты и продолжительности занятий имели место и тактические хитрости с будильником, чтение художественной литературы при механической игре гамм и заучивании произведений наизусть. Но иногда дело чуть не доходило до рукопашной. Например, когда отец, в прошлом морской офицер и командир корабля, прошедший войну и требующий беспрекословного подчинения, с ремнем в руках учил меня петь. Сквозь детские слёзы, всхлипывая, я выводил акапелла его любимую «Ходили мы походами в далекие края, у берега французского бросали якоря…». Выражение «петь учил» стало идиомой и надолго закрепилось в лексике семейного общения.

Некоторые атрибуты музыкальной жизни стали любимыми. Например, сшитый мамой из фланели футляр для скрипки прекрасно подошел для разобранного ружья, с которым, не привлекая внимания окружающих, я мог спокойно ехать в трамвае на охоту в конец города, успевая на вечернюю зорьку в районе Сольпрома. Или отслужившая свой век обтянутая дерматином картонная папка для нот с барельефом основателя российской музыкальной школы Антона Рубинштейна, служила мишенью для проверки на кучность заряда дроби.

Урок длился 45 минут и включал в себя демонстрацию выполнения домашнего задания в виде гамм и упражнений для развития техники (арпеджио), разучивания этюдов с различными приемами музицирования и музыкальных пьес из «Детского альбома» Петра Ильича Чайковского, сборника «Прелюдии и фуги» Иогана Себастьяна Баха, «Альбома для юношества» Роберта Шумана и др. Эстетическое удовольствие доставляли альбомы, изданные в г. Лейпциг с классически оформленными  обложками в виде гравюр с вензелями и надписями в старинном стиле. Иногда занятия двух учеников различных педагогов объединялись для отработки навыков дуэта, игры в четыре руки или аккомпанемента (скрипка + рояль). 

Если занятия по специальности велись в отдельных помещениях - кабинетах и носили индивидуальный характер, то муз. литература проходила в классе. Домашняя подготовка не занимала много времени и было интересно слушать рассказы об истории музыкальных инструментов, жанров и структуре музыкальных произведений. В особенности, когда педагогу удавалось проиллюстрировать свой рассказ с помощью грампластинок. Например, узнать о том, что за основу вальса с ритмическим рисунком в 3/4 был взят австрийский крестьянский танец «лендлер», который стали исполнять на светских балах (к/ф «Звуки музыки»). А вот послушать, и тем более увидеть, технических возможностей в ту пору еще не существовало. Приходилось сразу переходить на классику и наслаждаться звучанием вальсов И. Штрауса. Урок запоминался надолго, когда, например, после рассказа о творческом союзе русских композиторов середины XIX-го века, известного под названием «Могучая кучка», мы слушали записи «Картинок с выставки» Модеста Мусоргского или «Половецкие пляски» Александра Бородина. В качестве зачета служила игра «Угадай мелодию». Когда прослушав отрывок музыкального произведения требовалось сказать: «Откуда и кто автор?».

Занятия по специальности проходили два раза в неделю, а муз. литература и сольфеджио по одному разу. К уроку сольфеджио можно было и не готовиться. Тем не менее, я всякий раз шел на это занятие без желания, представив, как позорно придется мне выглядеть перед сверстниками, будучи не в состоянии чисто спеть или хотя бы музыкально прошептать ноты звукоряда или взять терцию. Из жалости, мне обычно ставили тройку. Но моментом истины являлся диктант, когда необходимо было записать мелодию, сыгранную по нотам. Старался списать у сидящих рядом товарищей, если их не отсаживали подальше от таких как я - бездарных.

Завидовал братьям Слесаревым, Юре и Жене, которые почти всегда справлялись с диктантом на «отлично». В особенности, выделялся своими способностями Юра, ставший впоследствии профессором Московской консерватории, признанным на конкурсе в Монтевидео лучшим в мире исполнителем романтической музыки Шопена.

Хоровое пение объединяло учеников всех классов и возрастов. Занятия проводились в т.н. концертном зале, где стоял рояль, а с помощью разновысоких скамеек из участников выстраивался амфитеатр. Безголосый и лишенный музыкального слуха я всегда занимал свое место статиста в заднем ряду и только открывал рот в такт другим исполнителям. Но это вовсе не означало того, что исполняемая песня не звучала в моем сердце. Наиболее сложным произведением, разучивание которого длилось не один месяц, была «Попутная песня» Михаила Глинки, в которой у меня, с моим чувством ритма и хрипловатым голосом, была редкая возможность заявить о себе в полный голос, почти выкрикивая: «паровоз, паровоз…», «поезд мчится…», «в чистом поле…» и далее по тексту.

С подготовленным репертуаром хор гастролировал по санаториям и пансионатам города-курорта. Условия для выступления всякий раз менялись, что вносило некоторое оживление, начиная от сбора и поездки на выделенном принимающей стороной автобусе, размещения на импровизированной сцене и публики в зале. Например, сдержанная реакция шахтеров в клубе санатория «Электрик» отличалась от детской непосредственности в республиканском доме детей-сирот.

Ежегодно торжественно отмечалось окончание занятий в муз. школе. Обычно это происходило во вторую декаду мая и служило поводом общения коллектива школы с родителями учеников. По времени это совпадало с началом цветения в садах и на клумбах города. Под моим окном расцветали первые в городе розы - крупные, классической формы и цвета сорта «Фердинант», букет которых я дарил своей любимой учительнице Ларисе Борисовне.

Действие происходило в городском театре и состояло из 2-х актов: официальной части с вручением на сцене свидетельств выпускникам и табелей успеваемости за год обучения остальным ученикам. Как это было положено в те далекие годы, на сцене заседал президиум в составе руководства муз. школы. После антракта был концерт, участие в котором становилось почетным и волнительным событием в жизни избранных из числа наиболее способных. Мне, к сожалению, так ни разу и не довелось быть среди них хотя подготовка к выступлению на сцене также входила в план обучения каждого ученика.

В начале учебного года в муз. школе распространяли абонементы симфонического оркестра крымской филармонии из Ялты. В полупустом зале мы слушали европейскую и русскую классику: Баха, Бетховена, Мусоргского, Глинку… Не обходили Евпаторию стороной с сольными концертами известные пианисты: Марк Тайманов, Генрих Нейгауз…, певцы: Иван Козловский,  Сергей Лемешев… . Выступали знаменитые хоровые коллективы и танцевальные ансамбли: украинский государственный имени Григория Веревки и русский академический «Березка» …

В те далекие годы репертуар гортеатра был несоизмеримо богаче и разнообразней. Чего только стоят выступления мировых знаменитостей, таких как исполнитель американских народных песен с игрой на банджо Пит Сигер, квартет из Италии под руководством Марино Марини, а также популярные в те годы артисты эстрады из стран соц. лагеря: Карел Готт, Ежи Полонски, Радмила Караклаич и другие. Не говоря уже о мастерах советской сцены: Леонид Утесов со своим оркестром, Эдита Пьеха, Юрий Богатиков. Летними вечерами «живая» музыка звучала на танцплощадках города: в Доме офицеров на ул. Чернышевского, на «пятачке» слева от входа в парк имени Фрунзе, где несколько сезонов гастролировал эстрадный коллектив, составленный из студентов ленинградских вузов. Там же выступал дуэт знакомых гитаристов Жени Кушлю и второго, больше известного по кличке «Граф». В шестидесятых главной танцплощадкой курорта стала «Радуга» с удобными скамьями, расположенными амфитеатром и эстрадой на которой выступали музыкальные ансамбли и демонстрировали высокий уровень исполнения танцевальные пары солистов (Федя Басаргин с партнершами). Апофеозом служили танцы на Театральной площади, когда из колонок на балконе театра разносились звуки любимых среди молодежи танцевальных мелодий. Рождалось чувство, что город принадлежит нам, молодым.

На набережной имени Горького днем звучала музыка из ресторана «Золотой Пляж», располагавшегося справа от входа на территорию сан. «Ударник». Это были жизнеутверждающие мелодии советской эстрады «Домино» в исполнении Глеба Романова, «Ландыши» Нины Дорда, «Одесский порт» Леонида Утесова... В городских ресторанах были свои знаменитости: шансонье Эсфирь Славнина и женщина-саксофонист во вновь открытом «Золотом Пляже».

Выход в море на часовую морскую прогулку теплохода «Лабродор» неизменно сопровождался мелодией «Маленький цветок» Сиднея Беше в исполнении Фаусто Папетти. А во дворах крутили на патефонах албанское танго «Бабочка» А. Такэ и Р. Станболе. Вечером как шалость, граничащая с преступлением против социалистической нравственности, звучали трофейные песни сестер Бэрри «Купите папиросы» и Нины Дурбин «Очи черные»…

Выпускники Евпаторийской мореходной школы привозили из загран.  плаваний транзисторы, благодаря которым стало возможным во время прогулок сквозь хрипы радиоэфира услышать передачи из Стамбула и Бухареста с голосами Луи Армстронга и Эллы Фицджеральд. А счастливый обладатель переносного магнитофона Боря Пивень неизменно собирал вокруг себя толпу слушателей, оставаясь на протяжении некольких летних сезонов центром общения приезжавших на каникулы студентов -  евпаторийцев.

Таким образом, музыка повседневно являлась составной частью городской среды, в которой росло послевоенное поколение горожан с широким спектром духовных запросов, формировавшихся под влиянием  полученного в семье воспитания, музыкального образования и круга общения.

О.А. Луцук
Евпатория, осень 2017 г.

---

Комментарии: