Поход казаков на Крым в 1628 г.: триумф и крах

Крымско-турецкие военные конфликты 20-30-х гг. XVII в., а также участие в них украинского казачества является одной из самых ярких и в тоже время малоизвестных широкому кругу читателей страниц политической истории Восточной Европы раннего нового времени. Стоит отметить, что об этих событиях упоминается в школьных учебниках и обобщающих трудах, касающихся истории стран Восточноевропейского региона этого периода, однако описываются они довольно схематично, в общем. Если читателю посчастливится познакомиться с изложением этих событий, к примеру, в нескольких популярных или серьезных научных трудах то он столкнется с рядом противоречий и неясностей.

Это связано с состоянием базы источников, касающихся данного вопроса. Условно можно выделить четыре группы документов по этой теме: 1)западноевропейские источники, к которым относятся, главным образом, сообщения французских дипломатов в Стамбуле, сочинение итальянца д'Асколи, австрийские документы; 2) восточные источники (турецкие, крымские, персидские ); 3) русские источники: главным образом статейные списки и отписки русских посланников и гонцов в Крыму; 4) польско-украинские источники: переписка между королем, высшими сановниками и казаками, а также польские и казацкие реляции. В значительной степени эти источники не столько дополняют, сколько противоречат друг другу, и реконструировать реальный ход событий чрезвычайно сложно. Вся суть вопроса состоит в том, что, как правило, историки использовали лишь одну или, в лучшем случае, несколько групп источников, а не их комплекс.
Взаимоотношения между Крымом и Турцией в этот период нашли отражение в трудах таких историков XIX - первой половины ХХ в., как Гаммер, Цинкайзен, Голембиовский, Йорга, Смирнов, Новосельский, Грушевский, Рудницкий, Мельник, а также в работах современных русских и украинских историков. Но специальных трудов, конкретно посвященных указанному вопросу, нет.

Формат данного очерка не предоставляет возможность остановиться на критическом анализе источников и историографии; мы будем излагать материал на основе доступных автору документов, в значительной степени опираясь на посредничество исторической литературы.
Не претендуя на исчерпывающее исследование, мы попытаемся восстановить события одного из интереснейших эпизодов крымско-турецких военных конфликтов указанного периода - казацком походе на Крым в 1628 г. и совместных действиях казацко-татарского войска против Порты и ее крымских приспешников.

Наш рассказ будет построен главным образом на сообщениях русских посланников в Крыму «Степана Иванова сына Тарбеева да подьячаго поместнаго приказу Ивана Басова», сочинении префекта Кефе Эмиддио Доттелли д'Асколи «Dеsсгittiоnе del mar Negro & della Taгtaria» («Описание Черного моря и Татарии»), а также современных казацких реляциях[1].
Наибольшего доверия заслуживают статейные списки и отписки русских посланников современные их пребыванию в ханской столице. У них не было оснований утаивать какую-либо информацию, так как речь шла, по сути, о составлении отчетов царскому правительству, которое желало владеть максимально достоверной и объективной информацией о событиях в Крыму.

Сочинение д'Асколи хотя и написано очевидцем, но не «по горячим следам», а семь лет спустя описываемых событий, в 1634 г., и поэтому точность его изложения в некоторых местах не только по дням, но и по часам, довольно мнима.

И все же сочинение итальянца интересно рядом подробностей, безусловно заслуживающих доверия и не встречающихся в других источниках.
С наименьшим доверием стоит относиться к точности информации, изложенной в казацких реляциях к польскому правительству, так как они были составлены с целью оправдать участие в военной кампании без санкции властей.

Провал астраханского похода 1569 г. и поражение турецкого флота при Лепанто в 1571 г. ознаменовало начало кризиса Оттоманской Порты. Хотя еще столетие, до разгрома под Веной в 1683 г., Турция будет удерживать свой международный статус, признаки упадка с каждым десятилетием будут проявляться все острее. Ощутимым ударом по могуществу Порты стал разгром турецкой армии под Хотином в 1621 г. Постоянной головной болью были непрекращающиеся столкновения с Сефевидским Ираном на Ближнем Востоке и австрийскими Габсбургами на Западе, а также донимающие морские походы донских и запорожских казаков[2].

Следствием ухудшения внешнего и внутреннего положения империи стали частые конфликты с вассально зависимыми государствами: карпато-дунайскими княжествами и Крымом.

Некоторые представители династии Гираидов в последней четверти XVI -первой трети XVII вв. пытались использовать ухудшение внешне- и внутриполитического положения империи с целью отложения от Порты и укрепления ханской власти. Подобные попытки имели место в 1583-84 гг. (выступление Мехмет-Гирая II Жирного и Саадет-Гирая II), 1624 г., 1628-29 гг. (выступления Мехмет-Гирая III и калги Шагин-Гирая), 1636-37 гг. (выступление Инает-Гирая)[3].

В этом отношении нельзя не отметить тот факт, что в иерархическом отношении крымские Гираиды, потомки Джучи, старшего сына Чингизхана, имеющие право на девять бунчуков, были намного выше своих сюзеренов, османских султанов, не происходивших от какой-либо знаменитой фамилии и имеющих право лишь на семь бунчуков[4]. «Какое отношение имеет род Османов к государству Дешт-ы-Кыпчак [Крымскому ханству - Авт.], чтобы я получал от них назначение? [...] разве над моим мечом возвышается меч, чтобы я просил у рода Османа [султаном с 1623 по 1640 гг. был Мурад IV - Авт.] об избрании на царство по наследству мне принадлежащее?» - говорилось в письме Мехмет-Гирая III к кефинскому паше от 1624 г.[5].

Во всех случаях формальным поводом для конфронтации служил отказ от участия в персидских компаниях. Сефевидский Иран, во главе с талантливым полководцем и дипломатом Аббасом I Великим, был главным конкурентом Османской Турции в борьбе за господство на Ближнем Востоке, и указанный период был ознаменован чередой турецко-персидских войн[6].

Был ли Крым готов к отражению турецкой экспансии? Вооруженные силы ханства состояли из подразделений, преимущественно легкой, иррегулярной конницы. Были в распоряжении у ханов и небольшие полурегулярные формирования, вооруженные огнестрельным оружием. Это капы-кулу или пехотинцы-тюфенгчи - аналог турецких янычар, созданные Сахиб-Гираем I во второй четверти XVI в. а также сеймены, являвшиеся аналогом драгонерии, созданные Газы-Гираем II в конце XVI в. Ни те, ни другие не могли стать надежной опорой в борьбе с Портой. Конница находилась в непосредственном подчинении у беев, мурз и ногайских сераскиров, которые не всегда поддерживали линию, проводимую ханским двором. А капы-кулу и сеймены финансировались из султанского бюджета, и как показывают документы (впрочем, как и здравая логика), были не на стороне крымской оппозиции. Да и, в общем-то, с их помощью, также как и с имеющимся в ханском распоряжении небольшим количеством легкой артиллерии, можно было противостоять лишь более слабому противнику, например черкесам и ногайцам, но отнюдь не оттоманам.

Надо было искать внешнюю военную поддержку. Россия, Речь Посполитая, Персия были заинтересованы в ослаблении Турции и распространении своего влияния на полуострове. Но ни один из ближайших соседей не мог, в силу тех или иных обстоятельств, оказать прямую помощь ханству в борьбе с Портой. Ни один, кроме украинских казаков. Типичные наемники, своего рода восточноевропейские кондотьеры, они не раз участвовали в различных военных конфликтах указанного периода. Являясь фактически армией без государства (так как польское правительства не оказывало им надлежащего заслуженного внимания), эти подданные Короны были готовы добывать себе «хлеб» военным промыслом под знаменем любого государя.
Главная причина, заставлявшая опальных крымских правителей прибегнуть к помощи казаков, была изъяснена в письме кагли-султана Шагин-Герая к польскому королю Жигмонту III Вазе от 19 августа 1624 г. : «[...] хотим их помощи не потому, что мало у нас было войска; имеем его, слава Богу, довольно, но у османов немало янычар с ружьями, вот и нам надо на ружья ружейного войска»[7]. Раннее новое время в Европе было эрой широкого распространения огнестрельного оружия, что привело к возрастанию роли инфантерии. В то время украинские казаки были одним из лучших европейских стрелецких пехотных формирований. Это стало результатом военных преобразований последней четверти XVI - первой четверти XVII вв., связанных с именами польских королей Жигмонта II Августа и Стефана Батория, а также казацкого гетмана Петра Сагайдачного и его ближайших соратников.

По уровню военного искусства они не уступали немецким ландскнехтам и турецким янычарам и на тот период фактически дотягивали до уровня регулярной армии. Казаки использовали линейное построение в три шеренги («батование»), при котором первая шеренга стреляла, вторая - подавала, а третья заряжала. Таким образом, обеспечивалась высокая скорострельность, достигавшая западноевропейских показателей. Как отмечают современники, хорошими были у запорожцев и показатели прицельной стрельбы. Наверное, единственным недостатком казацкого войска было отсутствие конницы как рода войск. Преимущественно казаки использовали лошадей для передвижения по местности, подобно тогдашним европейским драгунам.

Кроме «батования» второй характерной чертой казацкой тактики было использование передвижного лагеря из телег (вагенбурга) - «табора», в середине которого двигалась пехота вооруженная огнестрельным оружием, а на повозках была установлена легкая (полевая) артиллерия. В зависимости от того, обороняется войско при передвижении или в окружении, табор мог иметь несколько конструкций. Имея общеевропейские, в том числе славянские корни, этот боевой порядок все же был прямой аналогией турецкого «дештур-и-руми», со времен Сахиб-Гирая I используемого также регулярной пехотой Крымского ханства. Тактика казацкого войска имела активно-оборонительный характер, значительная роль отводилась земляным фортификационным укреплениям: шанцам, стационарному укрепленному лагерю, передвижному вагенбургу. Исходя из этого сущность стратегии казаков, как и в Западной Европе, сводилась к попыткам выиграть сражение или кампанию обороной и свести человеческие потери к минимуму[8].

Татарским войскам, находившимся в составе турецкой армии под Хотином в 1621 г., представилась хорошая возможность оценить боевые качества казацкой пехоты, отличительными чертами которой был мощный ружейный и артиллерийский огонь. Говоря об аргументах, подтверждавших правильность выбора внешнего союзника ханским двором, нельзя не упомянуть следующие. Характер военного искусства казаков удачно совмещал в себе черты, присущие военному делу как Запада, так и Востока с преобладанием последних. Так как главным его противником были именно вооруженные силы Турции и Крыма. Немаловажной была и близость пребывания казаков к театру боевых действий. Их можно было призвать на помощь когда надо, не обременяя себя заботами о расквартировке. Несколько слов о характере взаимоотношений между украинскими казаками и татарами крымскими и ногайскими. Сразу отметим, что не следует трактовать события прошлого через призму современных представлений о тех или иных понятиях. События прошлого следует рассматривать в контексте эпохи, в которую они происходили.

Между татарами и казаками, в общем-то, не было вражды из-за религиозной или этнической разницы. В то время фактор принадлежности к определенной социальной касте играл более важную роль во взаимоотношениях между различными народами, во многом определяя их характер. Казаки и татары были порождением дикой степи, т.н. «Великого Кордона», двумя частями единого целого. И те, и другие занимались в дикой степи военным промыслом, который также включал в себя грабеж и захват ясыря. В те времена это считалось совершенно нормальным, не противным морали занятием, правда, несколько опасным. Казаки часто избирали Крым объектом военного промысла, но в то же время, как видим, часто находили с татарами общий язык.

Кроме чисто меркантильных интересов, присущих казацкой массе, отдельные предводители казачества преследовали более дальновидные цели: поиск союзника в борьбе с Речью Посполитой. Так как 20-30 гг. XVII в. - это период крупных казацких восстаний, которые были выражением борьбы с Короной за «права и вольности », т.е. признание казаков полноценным социальным сословием.

Скорее всего , впервые наладить отношения с казаками попытался в 1583 г. хан Мехмет-Гирай Жирный, дед опальных братьев Шагина и Мехмета.
Его послы вели переговоры с предводителем запорожцев Самийлом 3боровским о совместных действиях на стороне Турции в персидском походе, а также об оказании Зборовскому помощи (что интересно, по ханской инициативе) в деле захвата молдавского престола.

Переговоры велись в урочище Карайтебен на левом берегу Днепра в татарских владениях, которое было местом размена пленными между казаками и татарами[9]. Именно там, через сорок лет, будет подписан первый серьезный договор между казаками и татарами.

Украинские казаки выступали союзниками Крыма во всех конфликтах с Портой первой трети XVII в. Инициатива крымско-казацкого военно-политического союза принадлежала калге-султану Шагин-Гираю. Первые договоренности Шагина с казаками имели место весной 1624 г. А 24 декабря того же года был подписан т.н. Карайтебенский договор между Крымским ханством и Войском Запорожским (сохранилась присяжная грамота Шагин-Гирая запорожским казакам)[10].

Именно казаки сыграли решающую роль в разгроме турецкой карательной экспедиции в Крыму под командованием капудан-паши Реджеба в 1624 г. Об этом указывается в сообщениях русских посланников, а так же в уже упомянутом выше письме Шагин-Гирая к Жигмонту III: «Дай Бог здоровья сиим трем сотням казаков, что на помощь и в товарищество пришли, и справляясь тем, как желало себе сердце наше за нас заступались. [...] Дайте нам днепровских казаков, а мы с ними легко себе дадим дело с турками»[11].

Параллельно сухопутным походам в Крым не прекращались донимающие морские походы казаков в окрестности Стамбула и в другие прибрежные владения порты на Черном море. Эти морские рейды, в значительной степени, были инспирированы крымским калгой.

Вполне логично предположить, что идея крымско-казацкого союза имеет более давние корни, и, приглашая казаков на службу, калга исходил из опыта своего могущественного покровителя Аббаса Великого. Последний имел некоторые договоренности с казаками в 1618 г.[12]. В это же время в Персии пребывал будущий крымский калга Шагин-Гирай, входивший в число особо приближенных к шаху лиц, и женатый на одной из его дочерей. В 1618 г. , командуя персидской армией, он нанес поражение вторгшимся в пределы владений шаха татарским войскам хана Джанибек-Гирая, союзника Турции.

Отстояв в 1624 г. status quo в Крыму, братья Мехмет и Шагин последующие три года сидели как на пороховой бочке.

Турецкое правительство, готовясь к реваншу, усилило гарнизон Кефе. Это произошло из-за попустительства со стороны хана Мехмет-Гирая, который, хотя и был сторонником сильной власти в Крыму, не желал конфронтации с сюзереном. Авторитаризм братьев и усиление ханской власти вызвали оппозицию не только среди беев, но и среди черни. Наконец, в состоянии перманентной напряженности находились отношения с Буджакской (Белгородской) ордой и ее предводителем сераскиром Кан-Темир Мансуром, что могло стать важным козырем в руках у Порты.
Ситуация достигла максимального накала в 1627 г., когда Кан-Темир вместе со своей ордой бежал обратно в Буджак (Бессарабию) и начал подстрекать султана восстановить на престоле прежнего, лояльного к Порте, хана Джанибек-Гирая. С начала следующего года братья ожидали вторжения на полуостров с нескольких направлений.

В феврале 1628 г. калга Шагин отправился в Буджак с целью предотвратить вторжение Кан-Темира и привести его в повиновение. Хан Мехмет III остался в Крыму, ожидая высадки турецкой эскадры в Кефе с новым ханом на борту.

23 апреля калга прибежал в Крым с малой свитой, потерпев поражение от буджакских татар. По дороге он отослал на Запорожье гонца с письменной просьбой прислать на помощь 4-5 тыс. казаков.

Вслед за Шагин-Гираем (по рассказу д’Асколи - прибытия в столицу), 29 апреля, на полуостров ворвался Кан-Темир, вместе с предавшим хана и калгy нурэддин-султаном Азамат-Гираем, и, взял в осаду Бахчисарай и Кирк-Ор (Чуфут-Кале). Осада длилась около месяца (по русским источникам три, по д’Асколи четыре недели). Оборона городов, как указывает д'Асколи, осуществлялась при помощи двух артиллерийских орудий, чего в принципе было вполне достаточно, так как ногайцы боялись шума и грохота огнестрельного оружия. Из сообщений русских посланников Тарбеева и Басова выплывает, что они в ходе этих событий находились в Чуфут-Кале, где держали оборону вместе с местными жителями.

Грушевский, опиравшийся на казацкие реляции и турецкие источники, указывает, что когда казаки вошли в Бахчисарай, вместе с ханом и калгой находилось около нескольких сотен сторонников.

Можно предположить, что это, скорее всего, была часть предоставленного шахом Аббасом двухтысячного отряда кызыл-башей, постоянно сопровождаших Шагин-Гирая в качестве его личной гвардии. В составе войск Кан-Темира находились также сеймены, которые прибыли морем, из-за Дуная, и через горы подошли к ханской столице; возможно, на помощь к нему подошли и кефинские янычары.

Тем временем в Крым подоспела казацкая подмога. В своей реляции к польскому правительству казаки рассказывали, что они шесть дней продвигались полуостровом в направлении ханской столицы, отбивая неприятельские атаки. Согласно рассказу д'Асколи, численность казацкого войска составляла четыре тысячи человек. Эти же данные сообщаются в казацкой реляции представителям Короны: «Не было нас [казаков - Авт.] и полных четыре тысячи». Похожие данные встречаем и у Бантыш-Каменского: «[Дорошенко -Авт.] нанесший оружиемъ своимъ чувствительный вредъ Тавриде[...] воевалъ противъ крымцевъ только съ 4000 запорожцевъ». Те же материалы встречаем и у Маркевича, который указывает что Дорошенко «водил 4000 козаков своих на Крымцев»[13]. Оба историка Малой России ограничиваются этими скупыми сообщениями, не касаясь сути похода и даже ошибаясь в определении точной даты кампании.

Согласно сообщениям московских посланников Тарбеева и Басова казаков было шесть тысяч. Есть основания (вопреки изложению Грушевского) считать, что казацкое войско, участвовавшее в этой кампании, состояло не только из реестровых, но и из выписчиков. В частности, не поддают сомнению этот факт Костомаров и Еварницкий[14]. Кроме того посланники Тарбеев и Басов указывают на пребывание в составе казацкого войска донцев; через донских казаков царские представители пытались послать отписку в Москву.

Можно предположить, что реестровые казаки в своей реляции упомянули только о численности собственных сил, момент, то в походе участвовало четыре из шести реестровых полков, сформированных согласно правительственной реформе 1625 г., так как один полк насчитывал одну тысячу человек, а общая численность реестрового войска составляла шесть тысяч.

Предводителем реестровых казаков был старший Войска Его Королевской Милости Запорожского Михайло Дорошенко, избранный на эту должность в 1625 г., а во главе выписчиков (согласно русским источникам) -Олифер Голуб, бывший предводителем реестровых сразу после смерти Сагайдачного. Оба происходили из «уродзоных» шляхетских фамилий и были опытными военачальниками «школы» Петра Сагайдачного. Как и большинство рядовых казаков, участвовавших в этом походе, они прошли закалку в морских походах гетмана против турок начала XVII в., русскую кампанию 1618 г. и Хотинскую войну 1621 г.

Олифер Голуб (Стеблевец, Черняк) был одним из инициаторов союза с Персией в 1618 г. Сохранилось его письмо латынью к шаху Аббасу Великому, подписанное «Olivaгius de Магсоnеs, Р.К. [т.е. полковник казацкий]»[15].

Вспомним, что в этот же период в Иране находился Шагин-Гирай. В свете этих фактов становится ясным, что вмешательство Олифера Голуба в крымские дела не было случайным. Полковник Голуб находился во главе той части казацких войск, которая пришла на помощь к Шагин-Гираю в 1624 г. морем под Кефе; скорее всего, Дорошенко тоже участвовал в этой кампании.

Логично предположить, что оба военачальника были, в числе казацкой старшины, которая от имени Войска Запорожского подписала Карайтебенские договоренности в декабре 1624 г.

Но вернемся к событиям 1628 г. Кан-Темир, не придавший существенного значения сообщениям о продвижении казацкого войска, вскоре понял свою ошибку. За 4-5 верст от Бахчисарая у р. Альмы (по другим, неточным данным у р. Салгир) произошла битва, в ходе которой казацкая пехота под защитой «табора », при поддержке легкой артиллерии, смогла рассеять силы ногайцев. Раненный Кантемир отступил к Кефе (по не совсем точным данным сначала в Карасу), под защиту турецкого гарнизона, а нурэдцин Азамат убежал в Аккерман[16]. Согласно русским источникам, казаки потеряли в битве около ста человек (у Грушевского, вероятно по данным казацкой реляции, указывается цифра около тысячи человек), а татары - около двухсот.

Существенной потерей казацкого войска была потеря обоих предводителей - Дорошенко и Голуба, погибших от пуль сейменов (либо кефинских янычар). Логично предположить, что казацкие военачальники были погребены на одном из христианских кладбищ Бахчисарая. Хотя турецкие источники рассказывают о том, что голова Дорошенко была воткнута на копье и водружена на стену кефинской крепости. Достоверность этого факта, при водимого Гаммером и безоговорочно повторяемого некоторыми украинскими историками (Костомаров, Еварницкий), является более чем мнимой. Так как невозможно представить каким образом, при условии победы казаков, голова их предводителя попала в руки ногайцев из казацкого лагеря[17].

Войдя в Бахчисарай, казаки застали ханский двор в полном смятении; в столице боялись возврата ногайцев.

Казакам даже было разрешено, как рассказывает д'Асколи, водрузить свое знамя с изображением креста на стену ханского дворца как знак того, что он пребывает под защитой запорожцев.

Сразу же после блестящей казацкой «виктории», в столицу стали сходится крымские беи и мурзы, и окружение опальных братьев в скорости значительно возросло.

По версии, приводимой Грушевским, казаки, будто бы понеся значительные потери в походе, решили вернуться домой, оставив хану и калге крымские дела. Но Шагин, уплатив им жалование и договорившись с новым казацким предводителем Мозерницей (избранным вместо Дорошенко, и после этого похода казненным на Сечи за утаивание войсковых денег) уговорил казаков двинуться на Кефе. Из рассказа д'Асколи, наоборот следует, что казаки настаивали на немедленном преследовании ногаев. Наоборот, Шагин-Гирай наивно считал , что помня взятие Кефе в 1624 г. , паша проявит благоразумие и не впустит в город Кан-Темира. Поэтому он предложил казакам несколько дней отдохнуть в Бахчисарае. Что же касается жалования, то казаки получили его сполна: деньгами, «платьем» и лошадьми; так как русские посланники привезли в Крым упоминки. Жалуя казаков, Шагин-Гирай даже отобрал у посланников всех лошадей.
Тем временем Кан-Темир прибыл в Кефе и, объяснив сложившуюся ситуацию, попросил кефинского пашу (по «Летописи кыпчакской степи» его звали Ризван-паша; по д'Асколи -Мехмет-паша) впустить его вместе с ногаями в город. Д'Асколи рассказывает, что отягощенные обозами и скотом ногайцы вступали в город три дня. Узнав об этом, разъяренный калга вместе с верными татарами и казаками, спустя восемнадцать дней, двинулся туда же.

Паша тем временем уже успел обратиться в Стамбул за помощью. Грушевский указывает, что с подходом Шагина к Кефе произошла еще одна стычка с Кан-Темиром. Последний, желая показать рыцарскую доблесть, вышел из города вступил с противником в бой, который также закончился для него неудачей. По сообщению источника, Кан-Темир «едва о двух конях убежал, да и то один конь при кефинских воротах упал и издох». В плен был захвачен один из сыновей буджакского предводителя, которого Шагин приказал казнить под стенами Кефе на глазах отца.

Согласно сообщению д'Асколи, паше удалось обмануть калгу и потянуть время, поджидая турецкую эскадру: «Паша отвечал, что он впустил ногайцев в город для того, чтобы те не ушли, и что они неизбежно очутятся в руках Шяингирая, но сам город принадлежит падишаху, почему паша и счел необходимым его уведомить обо всем, иначе город мог бы быть разгромлен, а что ему, Шяингираю стоит лишь немного подождать и он непременно получит свое». Братья, якобы поверили ему, «тем более что паша, при их силах, не мог бы не исполнить сказанное». Но казаки настаивали на немедленной осаде и взятии города, опасаясь коварства турок.

Шагин разделил казацко-татарское войско на три отряда. Первый отряд возглавлял хан Мехмед-Гирай; в него входили знатные беи и простые воины.
Второй отряд, под предводительством калги-султана Шагин-Гирая, состоял из казаков. Третий отряд, возглавляемый неким Мехмет-агой, знатным татарином, стоял ближе всех к крепости. Калга устраивал показательные парады под стенами Кефе с целью психологического давления на осажденных. Источники (д'Асколи, русские посланники) подтверждают использование артиллерии («наряда») при осаде города; в крепости также было усилено артиллерийское обеспечение: были стянуты морские артиллерийские команды.

А тем временем ситуация в крепости накалялась. Кан-Темир боясь, что местные христиане могут сдать крепость и выдать его, уговорил пашу подвергнуть заключению греческих и армянских священников, всего тридцать человек, а сам ночевал за пределами города, в море на корабле. Он утверждал, что священники якобы послали Шагин-Гираю письмо с уверениями о поддержке и сам калга якобы уже стал христианином. Префект Кефе и Татарии д'Асколи, будучи лицом духовного сана, сумел избежать заключения только благодаря тому, что кефинский паша был итальянцем-ренегатом, родом из Калабрии.

Дальнейший ход событий был предопределен ситуацией, сложившейся за пределами крепости. Хан Мехмет-Гирай медлил и вел себя очень пассивно, не желая разорять владения падишаха и надеясь найти общий язык с султанским двором. А тем временем к Кефе подходила турецкая эскадра, а по суше в сторону полуострова двигалась армия под предводительством Хусейн-паши и Кенан-паши. Согласно русским источникам, Джанибек-Гирай высадился в Кефе 21 июля, в то время как д'Асколи указывает неточную дату – 29 июля, в день апостолов Петра и Павла (на то время Джанибек уже был в Бахчисарае). Далее события раз ворачивались приблизительно следующим образом. Узнав о прибытии нового хана, калга был уверен, что дело закончится подобно кампании 1624 г. , когда назначенный султаном Джанибек безуспешно пытался занять ханский престол. Но оказалось, что ночью Мехмет-ага был подкуплен и с утра перешел на сторону нового хана вместе со своим отрядом и знатнейшими татарами.

Хан Мехмет-Гирай, увидев безнадежность ситуации, оставил ставку калги и бросился наутек вместе с двенадцатью своими приверженцами. Д'Асколи утверждает, что он скрывался в Крыму еще некоторое время и никто не мог его найти. А спустя двадцать дней после воцарения Джанибек-Гирая он вышел из полуострова через Ор-Капу (Перекоп) в сопровождении указанного выше числа сторонников. Что же касается калги, то единственной его опорой остался отряд казаков (хан и калга, как отмечают русские посланники «сильны были черкасы», вместе с которыми он начал отступление по Арабатской дороге через Чонгарскую переправу, отбиваясь от атак Кан-Темира, Джанибек-Гирая и его калги Девлет-Гирая. Тарбеев и Басов также отмечают, что калга вышел из полуострова вместе с казаками, но в каком именно направлении им не известно. В этом отношении интересна отписка донских казаков в Москву от 1630 г., в которой указывается, что Шагин сперва остановился в Азове «и те азовские люди и свояму турскому Мурат салтану изменяли» укрыв калгу, а потом «его отпустили, и правадили азовские люди в Запороги».

Грушевский указывает, что казаки вышли из Крыма без значительных потерь (хотя тут же говорит о потере двухсот фуражиров) и в первой половине июля были уже на Базавлукской Сечи, где их уже поджидали королевские посланцы, требуя официальных объяснений. На Сечь казаки прибыли не с пустыми руками, а с ценными трофеями. Согласно реляциям к киевскому воеводе Стефану Хмелецкому от 15 и 28 1628 г. казаки захватили во время кампании двенадцать пушек, в свое время захваченных Кан-Темиром Мансуром у коронного гетмана Станислава Жолкевского в битве под Цецорой в 1620 г. Девять орудий были доставлены на Базавлукскую Сечь, остальные утоплены по дороге за неимением возможности доставить их.
Несмотря на неудачный, в конечном итоге, исход, кампания мая-июля 1628 г. показала уровень военного искусства украинского казачества. Двигаясь под защитой передвижного лагеря, пройдя туда и назад почти весь полуостров, неся, в общем-то, незначительные потери, используя мощный огонь легкой артиллерии и ручного огнестрельного оружия, казаки нанесли ощутимый урон противнику: татарской коннице, турецким янычарам и полурегулярным формированиям крымских ханов.
Военное искусство запорожцев и их участие в совместных крымско-казацких кампаниях было решающим аргументом в разгроме турецких войск и их крымских ставленников. Единственным союзником Крыма в борьбе с Турцией объективно могло стать лишь украинское казачество.
«Теперво де мы Крым проведали. Прежде де мы не ведали, чаели, что Крым крепкое место и крымские люди бойцы. Ажно де Крым хуже деревни и крымские люди худы, битца не умеют. [ .. .] а впредь де Крым божий да наш будет. [...] в Московском де государстве не такие города мы имали крепкие и людные [имеется ввиду поход Сагайдачного в Россию в 1618 г. -Авт. ], и люди московские перед крымскими бойцы» - так ответили казаки русским «посольским людям», посетившим их табор.

Отметим, что этот сухопутный поход казаков в Крым, в поддержку крымских правителей, пытавшихся освободиться от турецкой протекции, отнюдь не был последним. Однако все они, несмотря на широкий размах, заканчивались фиаско. И главной причиной поражения совместных казацко-татарских военных кампаний, по нашему мнению, являлись не распри в казацкой среде (как, кстати, утверждают некоторые украинские историки). Причина состояла в неорганизованности крымских союзников и отсутствии у них единой, четкой военно-политической платформы. Поражения были вызваны либо шатанием в среде крымских беев и как следствие переход их и подчиненных им формирований на сторону противника, либо неуверенность крымских ханов. Эти причины приводили к тому, что казацко-татарское войско терпело поражения в тех случаях, когда победа была очевидна. Но это уже тема другого очерка.

Т. Литвин (Днепропетровск-Полтава)
Журнал "Military-Крым" №15

---

Комментарии: